В голове Ленина

«Октавия. Трепанация» - причудливое творение, полное аллюзий, чувственный мультимедийный театр

(…)

Помимо "Саломеи", две из трех музыкальных постановок более или менее соответствовали метатеме "Демократия". В их числе и "Октавия. Трепанация" московского Электротеатра Станиславский, показанная в открытом в 2005 году центре Muziekgebouw. Уже в фойе публику встречают мягко переливающиеся звуки музыки, которые доносятся из зала, погруженного в красный свет. На сцене стоит импозантный гигантский череп, украшенный лавровым венком - поначалу виден только лысый затылок. Вокруг него сгруппирована большая масса хористов в негнущихся костюмах, сделанных по образцу китайской терракотовой армии. Они выпевают бессловесные музыкальные строки и жалобные мелизмы.

Четыре танцующих полицейских боевика снова и снова заставляют массу шевелиться, подгоняя ее выкриками и палками. В какой-то момент голова Ленина открывается. В открывшейся черепной коробке обнаруживается философ Сенека (Алексей Коханов, струящийся баритон), который вступил в битву со своей судьбой. Его противнику Нерону, который под русской военной формой носит древнеримское облачение, композитор Дмитрий Курляндский сочинил теноровую партию, периодически возвышающуюся до фальцета. Сергей Малинин справляется с этой сменой регистра с железной уверенностью. Помимо этого, сцену населяют префекты азиатского вида, дух Агриппины и (исполненный артистом драматической труппы) революционер Лев Троцкий.

Либретто, написанное совместно режиссером Борисом Юханановым и Курляндским, не рассказывает сквозную историю, а соединяет несколько временных, исторических пластов в затягивающее, постоянно уплотняющееся размышление о тирании. Вскрытая голова Ленина - вездесущий символ этой тирании. Партитура Курляндского представляет собою сложную, часто минималистически репетитивную, обогащенную Live-электроникой звуковую ткань, сотканную из нагруженного символическим значением источника музыкального материала - из неузнаваемо измененной, растянутой на 90 минут русской революционной песни.

В какой-то момент в черепе возникает хор из восьми женских голосов, в другой - в нем начинается извержение вулкана. Прямо перед публикой - оркестровой ямы не существует - разъезжает повозка, в которую впряжены лошадиные скелеты. Выступления Троцкого выглядят как живой радиоспектакль, в котором слышен звон церковных колоколов и цоканье лошадиных копыт. Другими словами: "Октавия. Трепанация" - причудливое творение, полное аллюзий, чувственный мультимедийный театр, блистательная игра пафоса и иронии - и прекрасно музыкально воплощенная рефлексия, посвященная неистребимым механизмам власти и насилия. В самом финале пессимизм, утяжеленный гудящим битом, терпит поражение, после того, как Троцкий перед могилой Ленина требует от толпы взять ответственность на себя. Незадолго до этого хор освобождается от своих терракотовых оков и теперь хористы стоят на сцене в простых майках - отдельные личности вместо безголовой массы.

(перевод с немецкого Ольги Федяниной)